Победительница «Редколлегии»

Ежемесячно премия «Редколлегия» вручается российским журналистам за вклад в развитие общественно значимой журналистики. В этом месяце премию получила эксперт «УниверСити», специальный корреспондент 161.RU Ирина Бабичева за материал «Я тебя отвоюю. Как жены и матери заключенных мешают отправлять их из Ростовской области на Украину».

Мы поговорили с Ириной об этических стандартах работы с героями, расспросили об преимуществах эмоциональных публикаций и правильном фокусе истории.

Расскажите, как строилась работа на материалом, на каком этапе вы поняли, что от новостной заметки нужно переходить к написанию большого материала?

Сперва мы опубликовали заметку о том, что в колонии Ростовской области прилетели вербовать. Там не было историй – просто общие факты, рассказанные заключенными и правозащитниками. Когда приезжали, что обещали, какие статьи в приоритете, сколько человек заинтересовались. После выхода этой заметки нам стали писать родственники заключенных. Написала, например, мама заключенного из Тверской области – ее история есть в тексте.

Мне хотелось найти человека, который смог своего близкого отговорить, вытащить из этой истории. Узнать, как это произошло, были ли какие-то трудности, как на эти попытки реагировали во ФСИН. Для читателя, который нагуглит текст прицельно, столкнувшись с аналогичной ситуацией и решив с ней бороться, это было бы полезно. Плюс такого фокуса я не видела в текстах коллег – а о вербовке писали многие СМИ. С женой заключенного, которой удалось это сделать, меня связали правозащитники. Она активный человек, способный до последнего отстаивать свои права и защищать своих близких. Она очень любит мужа – под угрозой развода не прекращала попытки уберечь его от опасности.

В лонгриде в качестве героев выступают жена и мать завербованных заключенных: они дают комментарии, рассказывают об опыте жалоб во ФСИН. Как в таком случае обезопасить человека, согласившегося на участие в материале?

Обеим я предлагала анонимность. Мама заключенного из Тверской области согласилась. Чтобы мы могли верифицировать ее сына, убедиться, что такой человек действительно есть, что он находился в колонии, она прислала подтверждающие документы и фото сына из колонии. Но у нас был уговор: эти фотографии мы не размещаем, они были нужны для того, чтобы убедиться в реальности истории. Еще она записывала разговор с сотрудниками ФСИН на диктофон, но это не я ей советовала – она сама так решила.

Жена заключенного сама предложила, чтобы их имена с супругом и фотографии были опубликованы. Наоборот – она посчитала, что так будет безопаснее. У нее была единственная просьба: не писать про несовершеннолетних членов семьи. Конечно, мы прислушались.

Эмоциональность — основа этого лонгрида. Почему вы сделали акцент на вам чувствах героев в вашем материале?

Когда я выбираю, какой кейс взять в текст (их было несколько), смотрю в том числе на подробность и эмоциональность речи. Хорошо, если спикер говорит откровенно. Жена заключенного очень любит мужа, мама осужденного из Твери очень любит сына. Они хотели защищать своих близких. Эмоции в тексте помогают читателю сопереживать. Разбросанные по тексту детали и эмоции заставляют читателя не бросать чтение.

Многие ваши материалы о жизни в военном времени и сложном региональном быте. Как и когда вы определили для себя, что будете писать на эти темы?

Ростовская область географически так расположена. К нам отправляли учителей на переобучение российской системе образования, например. Мы фиксируем действительность – то, что происходит в нашем регионе. Но я не могу сказать, что концентрируюсь на одной теме. В этом году я делала текст про рабство у фермеров, поехала за репортажем в заброшенный хутор. Писала о стариках, которые стоят в очереди, чтобы получить бесплатные обеды. Недавно у меня вышел текст про инвалида, у которого нет ног. Он находится в колонии строгого режима. В туалет его носят на руках, а перед столовой он может ждать несколько часов, прежде чем коляску затолкают внутрь и он сможет поесть.

Предположим, я начинающий журналист и очень хочу писать о важном. Что мне нужно понимать, и как писать о том, о чем сейчас писать рискованно?

Ищите хорошего редактора и редакцию – лучше ту, которую сами любите читать. Хороший редактор не просто даст правки к тексту – вы будете ему доверять и он не оставит вас в сложной ситуации. В октябре у меня была командировка в Ейск, когда самолет упал в жилой дом. Мы поехали туда сразу – фотограф, видеограф и я. Пока мы были в дороге, редакция нашла нам гостиницу. На месте мы разошлись – я осталась у дома, а фотограф и видеограф направились к больнице, куда увезли пострадавших.

У нас с редактором, Валентином Булавко, давно такое правило: когда я куда-то еду, то кидаю ему геолокацию. Я закончила работать глубокой ночью. Район был оцеплен, идти надо было пешком. Редактор не спал – тоже работал удаленно над фактурой, которую я и фотограф присылали с места. Пока я шла к гостинице, редактор приглядывал за картой и спрашивал, все ли хорошо – пока я не сказала, что добралась и заселилась. На следующий день я встретилась с молодым журналистом другого издания. У нее в руках был плед. Я спросила, зачем он ей в командировке. Оказалось, она спала на лавке всю ночь и купила плед, чтобы было чем укрыться следующей ночью. Ее редактор был в курсе, текст с нее требовали, но никакой ночевки не предложили. Если с вами пытаются провернуть что-то подобное – бегите от таких редакторов. Вряд ли в опасной ситуации он вам поможет.

Подумайте, какие темы важны для вас, в чем ваш собственный журналистский поиск. Если он связан с потенциально опасными темами, то будет хорошо, если текст помимо редактора прочитает юрист. Еще помните о своих правах. Если текст правят так, как вам не нравится – например, ставят заголовок, с которым вы не согласны из этических или других соображений – вы можете отозвать свое авторство. Вы можете писать анонимно. Изучите свои права – они изложены в законе о СМИ.